Будни «красной зоны»: эксклюзивный репортаж из реанимации СОКБ

Тридцать четыре дня на аппарате искусственной вентиляции легких. Из сургутской окружной клинической больницы выписали, пожалуй, одного из самых тяжелых пациентов с диагнозом COVID. У мужчины было стопроцентное поражение легких. После двух месяцев лечения он отправился домой, как говорится, на своих ногах. Как выглядят будни в «красной зоне» в репортаже обозревателя Анны Кучмы из реанимации инфекционного отделения СОКБ.

«На мне уже хлопчатобумажный костюм, его дублирует костюм из более прочной ткани. Пять минут стою, не жарко. Сейчас пойдем в „красную зону“, где лежат пациенты с подтвержденным диагнозом COVID, выходить уже будем с обратной стороны, через кабинет, где установлены ультрафиолетовые лампы», — рассказывает обозреватель Анна Кучма.

Четыре месяца журналисты дежурили под окнами инфекционного корпуса СОКБ. Поочередно снимая то его, то соседнюю девятиэтажку для сюжетов о пациентах, борющихся с COVID. Что на самом деле происходило тогда внутри, до сих пор сложно себе представить.

«Максимум у нас поступало по 150-160 человек в сутки. И 70-80 из них госпитализировали. Это те люди, которые просто паниковали? (Корр.) Нет. Практически у всех пневмония. Мы же КТ сразу делаем», — говорит заведующая приемным инфекционным отделением БУ «Сургутская окружная клиническая больница» Елизавета Магомедова.

«По сколько у Вас было пациентов? (Корр.) Восемь на меня одну. А что входит в Ваши обязанности? (Корр.) Таблетки, питание, антибиотики. Все по времени», — рассказывает медсестра БУ «Сургутская окружная клиническая больница» Анастасия Анохина.

И по назначению лечащих врачей. Реаниматологи, анестезиологи, кардиологи — борьба с пандемией объединила в СОКБ профессионалов со всего города. Вопрос, почему согласились работать в «красной зоне», ставит специалистов в ступор.

«Речь о том, что надбавки, не надбавки. Я работаю, это моя работа, здесь другого нет. Команда у нас сплоченная. И со временем она стала еще сплоченнее и достаточно профессиональная. А появилось какое-то разочарование в людях, что они так скептически отнеслись к заболеванию? (Корр.) Мне сложно судить о том, раскололось общество или нет. Потому что из-за занятости я последние полтора месяца телевизор вообще не смотрю, свободное время стараюсь уделять научной литературе. Просто отдохнуть. Телевизор для меня чужд. У меня есть коллектив, есть пациенты, и это главное», — отмечает врач реаниматолог-анестезиолог БУ «Сургутская окружная клиническая больница» Андрей Шумков.

Дежурства длятся по пятнадцать часов. Выходить из грязной зоны можно, но потом придется заново надевать многослойное обмундирование.

«В туалет элементарно сходить? (Корр.) Терпим, а куда деваться? Через каждые же пять минут не будешь ходить и выходить», — говорит медсестра.

«Мы походили здесь двадцать минут (Корр.) Не сахар. Многие похудели? (Корр.) Да. Людмила Викторовна вообще в половину», — говорит врач-инфекционист БУ «Сургутская окружная клиническая больница» Равиля Белоусова.

Несмотря на трехразовое питание, худеют и пациенты. Правда, не так ощутимо. Врачи говорят, некоторые больные весят 150-160 килограммов. Ожирение существенно осложняет лечение: тучные люди элементарно не помещаются в барокамеру, которая нужна для насыщения организма кислородом. Чтобы улучшить газообмен в легких, пациентов кладут в прон-позицию, каждые три — четыре часа их необходимо переворачивать.

«Прон-позиция достаточно давно известна, а сейчас, согласно методическим рекомендациям, для улучшения газообмена в легких лучший отток идет, лучший газообмен. Газы — это кровь, кровь доставляет в альвеолы кислород и забирает из альвеол отработанный углекислый газ. Подкладывается по три подушки? (Корр.) Две. Под бедра и под грудь, укладывается пациент на живот и вылеживает в прон-позиции, за сутки примерно 12-16 часов», — отмечает заведующая отделением реанимации — анестезиологии №3 БУ «Сургутская окружная клиническая больница» Людмила Новожилова.

В настоящее время в реанимации СОКБ порядка десяти пациентов. У каждого своя терапия.

«Данный пациент он находится на самостоятельном дыхании, но ему требуется кислородная поддержка. Он подключен к увлажненному кислороду и дышит увлажненным кислородом. Эта пациентка она переведена на искусственную вентиляцию легких, заинтубирована и дышит пока через трубочку. Она здесь третий день, и мы предполагаем, что достаточно длительный период времени она будет на ИВЛ, поэтому совместно с лор-врачами будет наложена трахиостома», — говорит Людмила Новожилова.

Грубо говоря, в трахее пациентки сделают отверстие, куда уже вставят трубку от аппарата ИВЛ. Она сможет самостоятельно есть, пить, но говорить больным на аппарате все же сложно.

«Говорить не можете пока? (Корр.) Ну она, как может проговаривает, шепотом. Голосом пока нет», — говорит старшая сестра.

Несмотря на свое состояние, некоторые пациенты, по словам врачей, капризничают даже в реанимации. Убеждать их приходится взглядом! Глаза — единственное, что невозможно скрыть даже под маской.

«Однажды пациент мне сказал, женщины, оказывается, когда вы надеваете маски, вы такие красивые, у вас у всех очень красивые глаза», — вспоминает Людмила Новожилова.

«Я первый раз за сорок лет заболел. Лечение хорошее. Медперсонал внимательный. Я же говорю, я первый раз, и вообще не ожидал такого. Я представить себе не мог, не поверил бы ни за что, что так болеют. У меня 85% поражения легких. Сегодня еще не возили на контрольное КТ, посмотрим», — говорит пациент СОКБ.

Врачи говорят, и не таких выхаживали. Недавно выписали пациента со стопроцентным поражением органов дыхания. Сейчас на месте здоровой легочной ткани у него рубцы, но жить с этим можно. Пожалуй, самое удивительное, что COVID поражает не только представителей старшего поколения и тех, у кого есть хронические заболевания, но и людей с крепким иммунитетом.

«Сейчас у нас лежит парень, 36 лет, молодой. У него был «цитакиновый» шторм. Иммунные силы хорошие, и они когда видят чужака в организме, они начинают на него все накидываться. Это называется «цитокиновый шторм». И гормонами вы подавляете иммунитет, чтобы он успокоился? (Корр.) Да, мы подавляем иммунитет, чтобы он не был таким агрессивным против них. И тогда постепенно успокаивается. Главное, не упустить вот этот момент «цитокинового шторма», потому что он развивается иногда за три часа», — говорит врач-инфекционист БУ «Сургутская окружная клиническая больница» Равиля Белоусова.

Некоторые врачи СОКБ уверены, до изобретения вакцины жизнь не будет прежней. Все это время они готовы в режиме 24 на 7 спасать своих пациентов. Независимо от того, верили ли больные в коронавирус или нет, носили маски или прятали их в кармане. При наличии показаний к госпитализации, лечиться домой отсюда никого не отправляют.