Участник спецоперации Евгений Панюшенко рассказал о мужестве и чести

В эти февральские дни вся наша страна отмечает День защитника Отечества. Он берет свое начало в 1918 году, когда формировалась Рабоче-Крестьянская Красная армия. Название праздника несколько раз менялось, да и смысл — тоже. Сначала в эту дату чествовали профессиональных военных и моряков, потом — тех, кто в годы Великой Отечественной защищал Родину от фашистов, а это — почти все мужское население страны. В мирное время 23 февраля стали поздравлять всех представителей сильного пола, тем более что на срочную службу призывали каждого. И сейчас в рабочих коллективах дамы с удовольствием накрывают столы, дарят носки и пену для бритья, не оглядываясь на то, кто был в армии, а кто — нет. Что значит «Защитник Отечества» в наши дни? Можно ли быть настоящим мужчиной без оружия в руках? Бывает ли им, таким сильным и мужественным, страшно? Все эти вопросы мы задали участнику специальной военной операции Евгению Панюшенко, вернувшемуся с линии боевого соприкосновения.

«Настоящие защитники — те, кто, не задумываясь отдаст самое ценное — свою жизнь — за ребенка, за женщину, прикроет их собой, за старика. Вот это — настоящие защитники. Это герои. Настоящим мужчиной и здесь можно быть. Старику помочь, женщину защитить, ребенку подсказать, рассказать, как нужно себя вести. У каждого своя работа, как говорится. Одни здесь, в тылу. Другие — там», — отметил участник СВО, член РОО «Ассоциация ВДВ и войск Специально назначения» Евгений Панюшенко.

Евгений отправился в зону спецоперации еще до частичной мобилизации.

«Собрался в апреле еще 2022 года. Вчетвером пришли в военкомат, спросили, узнали, что и как. Нам сказали — ну, добровольцами можете идти. Потому что уже все возрастные. Первый день полностью отстрелялись с автоматов, с гранатометов. Второй день отстреляли до обеда и все, нас сняли, повезли в баню, помыли и на следующее утро нас перебросили уже за ленточку. Там связи уже не было, когда на ноль забросили нас. 8 июля мы уже были на нуле. Смотрел телевизор, как раз бои шли в Мариуполе. И там женщина пошла за водой, а снайпер-нацист убил ее. Она упала и четырехлетний ребенок подбежал к ней. Тот, не задумываясь, убил и этого четырехлетнего ребенка. И меня тут просто уже переломило. Я должен идти туда, защищать людей, защищать мирных. Думали, что где-то  будем в городской черте. Городские бои себе как-то  представлял, а когда на Запорожье привезли — нас забросили в лесополосу в блиндажи, в окопы, все абсолютно другое. Каждый день бой, каждый день обстрел. Каждый день арта бьет. Естественно, страшно. Всем страшно. Как говорят, только дураку не страшно. Но все равно у нас говорили — победишь страх, победишь смерть. Особенно ночью тяжело было. Не видно ничего. Там метр от тебя и уже темно. То ли идут, то ли не идут. Естественно, не по себе было. Как только утро, рассветает — все улыбаются, смеются, нет-нет, да и анекдот кто-нибудь  расскажет. Но как только вечер наступает, все замолкают, тишина. Никогда не забуду такое».

Участник СВО с теплотой вспоминает о приятных мелочах в зоне боевых действий, о которых никогда не забыть.

«Отдыхал, в блиндаже когда был. Слышу как-то  запах, такой вкусный, прям невозможно. Представьте, одна тушенка, а тут запах стоит. Я из блиндажа вылажу, а у нас командир взвода — Костя из Ханты-Мансийска — блины жарит. Вот это никогда не забуду. Натянули палатку, чтобы дым не шел, чтобы не видно было. А то только дымок пошел, уже „птичка“ налетает, начинает сброс делать», — поделился воспоминанием участник СВО, член РОО «Ассоциация ВДВ и войск Специально назначения» Евгений Панюшенко.

Есть у Евгения и ранение, полученное при обстреле.

«Попали под обстрел, и взрывной волной бросило в окоп. И неудачно упал, порвались связки на ноге. У меня легкое ранение считалось, я отлежал в госпитале, меня прокололи, подлечили, костыль дали и вперед. Когда меня шандарахнуло, парнишка двое суток стоял и за меня, и за себя на позиции», — рассказал участник СВО, член РОО «Ассоциация ВДВ и войск Специально назначения» Евгений Панюшенко.

«Там все русские были. Нас когда отдали 177 полку Каспийской флотилии, там дагестанцы ребята, казахи были, и русские. И все кричали: русские, русские. Там не было разницы. Уже сейчас переосмысливаешь все это. Ценности совсем другие, к жизни относишься более бережно. Те войны — афганская, чеченская, там же в основном стрелковые бои были. А здесь и артиллерия, и дроны, и стрелковые, и ты просто не знаешь, в какой момент, когда и откуда что прилетит. Вот это самое страшное. Там предсказуемо было — банду разбили и все. А здесь… Ну а ребятам, естественно, тем, кто приходит оттуда, реабилитация нужна, потому что стресс у всех большой. Я думаю, что нелегко будет еще. Там же не только нацисты-украинцы. Там, как говорится, всякой твари по паре. Там весь запад. Есть там и такие, что просто на улице поймали, туда бросили. Многим, молодежи в основном, мозги до такой степени промыли, что они ничего не понимают. А нашим ребятам надо быть достойными своих отцов и дедов, которые воевали и Великую Отечественную войну завершили. Сейчас нужно довести это дело до конца, чтобы нашим детям и внукам этого не досталось».