"Мама, я ушла в ИГИЛ". Интервью с жительницей Сургутского района, дочь которой попала к экстремистам

    Исчезла где-то          в Сирии. 20-летняя жительница поселка Нижнесортымский в Сургутском районе могла быть завербована экстремистами с Ближнего Востока, а именно террористической организацией ИГИЛ, деятельность которой запрещена в России. В последний раз, со слов матери девушки, ее дочь, Фатиму Джафарову, видели в Сирии. Она уже была женой одного из боевиков. Как отличница и активистка с безупречной репутацией попала из Сибири в Сирию? Об этом СТВ рассказала мать девушки.

    Еще пару лет назад они подписывали друг другу открытки на каждый праздник, секретничали и даже делились косметикой. Сегодня Шахла Бочкарева только плачет, когда вспоминает свою 20-летнюю дочку Фатиму. Воспоминания — это, пожалуй, все, что осталось у матери. Большую часть своих фотографий девушка порвала. Иметь фото считается греховным — по тем религиозным убеждениям, которых стала придерживаться Фатима Джафарова.

— Я не узнаю своего ребенка, после того, как она хиджаб надела, я сижу, смотрю на нее, я вижу просто оболочку своего ребенка, ни души, ни мыслей, ни сердца нет у нее. Не побывавший на моем месте меня не поймет, правда, я могу часами разговаривать, объяснять, какую жизнь прожила в течение года, — рассказала Шахла Бочкарева, в буквальном смысле потерявшая свою дочь.

— Она вас называла мамой?

— Нет.

— Это больно?

— Да.

    Фатима Джафарова была образцом примерной дочери. Красавица, училась на одни пятерки, занималась музыкой, прекрасно знала английский язык. Поэтому без труда и даже без экзаменов в 2013 году поступила на лингвистику в Сургутский госуниверситет. Спустя пару месяцев после переезда в Сургут Фатиму будто бы подменили. Из современной девушки она превратилась в замкнутого и агрессивного человека в хиджабе. Стала считать не таких как она неверными. Это при том, что сама выросла в многоконфессиональной семье. Фатима с мамой — мусульманки. А младшие дети, рожденные от второго барка Шахлы, некогда любимые брат и сестра, — православные.

     «В декабре она приехала на Новый год, я заметила такую картину — пока я на работе была 31 декабря, она убрала елку, она убрала все, она не накрыла стол. Сказала, что это праздник дьявола», — говорит Шахла Бочкарева.

    2014 год стал настоящим адом для Шахлы. Женщина говорят, в правоохранительных органах ей уже тогда подтвердили: Фатиму завербовали некие экстремисты. Мать всеми силами пыталась оградить девушку от их влияния. Но, похоже, механизм вовлечения уже был запущен. Фатима бросила учебу. Шахла ее чуть ли не силой привезла в Нижнесортымский. Что только не пыталась делать — и просто разговаривать по-матерински, и наказывать. Говорит, даже к батарее пристегивала, чтобы Фатима не сбежала, пока мама на работе. Но тщетно. После первого побега Фатиму нашли в Сургуте и вернули обратно. А однажды в гости к семье пришел некий Абдула, лет на 20 старше Фатимы. Он хотел жениться на девушке.

— Я спросила: вы женаты? Он ответил: нет. У него Фатимка — четвертая жена. У него три жены, у каждой по четверо детей, это мне федеральная служба рассказала.

— Они все в Сургуте живут?

— Нет. Одна в Казани, одна где-то          в Подмосковье.

    Шахла выступила против такого зятя. Дочь не подала виду, что это решение ее расстроило. Вероятно, на тот момент судьба девушки уже была решена. В шкафу Фатимы помимо черных хиджабов Шахла нашла белое платье. Скорее всего, предназначенное для свадьбы. Но увидеть в нем дочь матери было не суждено. В январе этого года Фатима уехала в 

    Сургут под предлогом того, что хочет учиться на бухгалтерских курсах. Больше свою дочь Шахла не видела. На связь со своей двоюродной сестрой Фатима выходила из Ирака, где жила с тем самым Абдулой, который приходил свататься.

     «Она писала, что она за маму переживает, что она в Ираке,что они с мужем скоро поедут в Сирию, что она переживает за меня, что она беременная, что она никогда в Россию не вернется. Говорит, если мама хочет, пускай она наденет хиджаб и приедет. Она сидит дома, он в этой террористической группе, ИГИЛ», — говорит Шахла Бочкарева.

    После того, как Фатима исчезла, правоохранительные органы нашли в ее комнате несколько айфонов, сим-карт, экстремистскую литературу, нож и заряженный пистолет Макарова. Известно, что сейчас Фатима Джафарова в Сирии. Поэтому Шахла с содроганием сердца каждый день смотрит новости. Больше всего боится услышать не то, что с ее дочерью случилась беда, а то, что именно Фатима будет виновна в трагедии.

— Вы бы хотели, чтобы она вернулась?

— Да, но не такая, какая уехала. Хотела бы, чтобы она вернулась такой, как в университет поступила. Что с ней будет? Я не хочу, чтобы она кого-то убила, просто мне будет больно, я просто себе на земле места не найду, если она чью-то жизнь еще унесет.

    Получается, что ещё несколько лет назад казавшееся чем-то     далёким слово «экстремизм» сегодня ближе, чем мы думали. Случай с Фатимой тому подтверждение. Скорее всего, он не первый и не последний. Говоря о подобных случаях, специалисты отмечают — вербовщики, которые сегодня набирают молодёжь буквально со всех концов света, работают более чем профессионально и играют прежде всего на том, что именуется юношеским максимализмом.

     «Если ему говорят: ты вот там взорвёшь или уничтожишь, или ещё что… Это, понимаете, как подростковая группа — а слабо тебе ограбить ларёк, а слабо тебе там на чердаке что-нибудь     сделать такое. И вот спекулируется. Культивируется. Кстати, работают психологически тонко, они конкуренцию составляют молодёжным организациям, которые работают грубо, примитивно. Вот в чём дело. Они применяют и средства идентификации с историческим опытом, с героями своей национальности, с чувством принадлежности к этой истории и так далее. То есть, надо сказать, что они имеют шанс вообще выиграть по сравнению с тем, что делается официальными какими-то органами в системе образования или культуры», — прокомментировала профессор психологии Людмила Шибаева.

    Впрочем, бывают случаи, когда завербованные в Сибири россияне, прочувствовав на себе, что такое война, все-таки возвращаются домой. Об одном из таких случаев рассказывает материал наших коллег из компании «Регион — Тюмень».

Мария Лебига